Читать интересную книгу Реквием по вернувшимся. Звёздная сага - Игорь Вереснев

Медведева его взгляд почувствовала. Прошептала:

– Лёша, я не хочу туда лететь. Не нужно туда лететь.

Буланов крякнул с досады. Всем хороша Ярослава: и как человек, и как специалист. Если бы не эта её вера в разные потусторонние дела. Понятно, в Дальнем Космосе любой суеверным становится, очень уж много там непонятного и необъяснимого. Но суеверия эти, приметы да предчувствия, работе мешать не должны никоим образом.

– Ярослава, не волнуйся, всё нормально. Вот увидишь, ты правильно выбрала параметры.

Он дотянулся и сам нажал кнопку «Пуск». Скомандовал в интерком:

– Пост машинного отделения, внимание! Параметры Перехода заданы, перевести двигатель в режим разгона!

– Есть двигатель на разгон! – бодро рявкнул из динамика голос Маслова.

Почти заглушил слетевший с губ Медведевой шёпот: «Я правильно выбрала. К сожалению…»

Виктор Коновалец

Точка входа, 3 день экспедиции

Мгновенная тошнота, обморок, так похожий на смерть, и – ощущение свободы! Или пустоты? Есть разница между пустотой и свободой? Этого Виктор не знал. И он абсолютно не беспокоился о том, что его нынешнее тело возникло всего минуту назад из капли хромоплазмы, как и весь корабль, внутри которого он находился. Подумаешь, тело! Всего лишь вместилище разума.

Куда его забросил гиперпереход, Виктор пока не знал. Но то, что он вырвался из Солнечной системы, этого огромного человеческого муравейника, – бесспорно. Он чувствовал это. Его разум был свободен, он мог вновь проводить свой эксперимент…

– Пост киберконтроля! – на экране интеркома появилось лицо навигатора. – Доложите состояние бортового компьютера.

Виктор поморщился. Не получится пока с экспериментом. Сейчас начнётся долгая, нудная процедура привязки релятивистских координат. Попросту говоря, предстоит определить, куда именно их выбросило.

Одногруппники называли Виктора «ботаном». За то, что он был круглым отличником и за то, что никогда не участвовал в вечеринках, на которых пили коктейли с добавкой чего-то не совсем легального, а после до утра занимались любовью. На самом деле Виктор мог бы учиться гораздо лучше, запросто стал бы первым студентом в университете. Но учился он не ради оценок, а ради знаний – тех, которые считал необходимыми. И всякую модную гадость не пил, потому что не хотел глушить разум. Сознание должно быть ясным и чётким, чтобы решить задачу, которую он себе поставил.

Ещё на первом курсе, изучая историю кибернетики, Коновалец заинтересовался необъяснимым парадоксом. В XXI – начале XXII века во всех технологически развитых странах велись работы по созданию искусственного интеллекта. К началу XXIII столетия тема эта была забыта напрочь. Почему?! Ведь это так интересно – создать разум, отличный от человеческого. Это сулило прорыв в теории познания, да и в других областях науки.

Виктор принялся искать объяснения. И он нашёл их. Много. Ни одно его не удовлетворило. Получалось, что всё ускоряющийся прогресс в исследованиях внезапно сменился полным застоем. Количественные изменения, которые обязаны были привести к качественному скачку… не привели никуда. Все научные группы забуксовали в одно и то же время. Это была загадка. Виктор пытался её разгадать все годы своей учёбы. И была эта охота за тайной куда интересней, чем глупые студенческие вечеринки, чем ухаживания за девчонками.

Девчонки ему нравились – издали. Но когда они оказывались рядом, Виктору становилось нехорошо. Они вторгались в его личное пространство, угнетали своим присутствием, сознание утрачивало ясность и чёткость. Однажды у Виктора была женщина, взрослая, знающая, что и как нужно делать, – подруга его мамы. Это было ужасно – тело блаженствовало, а разум страдал. Он чуть не умер тогда, раздавленный наслаждением и отвращением, и когда она, наконец, ушла, долго рыдал, уткнувшись в подушку, слабый, несчастный, противный самому себе. А потом заснул. И во сне увидел решение своей задачи.

Искусственный интеллект не сумели создать, потому что неверной была сама предпосылка. Нейроны человеческого мозга не есть вместилище разума. Это всего лишь биологические терминалы, устройства ввода-вывода, обеспечивающие связь разума с внешним миром. Более того, каждый индивид являлся частью единого над-интеллекта, не подозревая об этом! Именно этот над-интеллект гасил идеи, выбивающиеся из общего русла «познания», идеи, способные породить его конкурента.

Пришедшее во сне озарение было восхитительным, но требовало доказательств. А доказать не получалось, пока он оставался в силках над-интеллекта. Требовалось сбежать подальше от многомиллиардного человеческого муравейника. Виктору нужен был Дальний Космос. Пришлось потратить время, переделывая собственное тело, тренируя его мышцы и реакции, пришлось зубрить неинтересные разделы кибернетики, но он своего добился. Он вырвался за пределы досягаемости человечества.

На корабле Виктора посчитали слегка сумасшедшим, и он старательно носил эту маску. Зато никто не набивался в друзья, никто не покушался на время, необходимое для экспериментов. Впрочем, один человек на корабле был особенным. Пилот Ярослава – только её он мысленно называл по имени – отличалась от людей, с которыми Виктору приходилось сталкиваться. В её присутствии он не ощущал давления на свой разум. Возможно, она догадывалась, какую Задачу пытается решить кибернетик. Виктор и сам бы рассказал – если бы она спросила. Ярослава не спрашивала, она решала собственную. Какую? Коновалец не знал.

Спустя три с половиной часа координаты точки выхода были проверены и перепроверены. Кибернетик вызвал рубку.

– Да, Витя, я слушаю, – в рубке дежурила Ярослава, навигатора видно не было. Поэтому Виктор осмелился улыбнуться.

– Расчёт по реперным квазарам закончен, – ему показалось, что женщина напряглась, готовясь услышать результат. – Корабль в локальном пространстве G00010496. Вышли согласно полётному заданию.

Он продолжал улыбаться, ожидая улыбки в ответ, – урок ведь сделан правильно. И Ярослава улыбнулась. Только улыбка у неё получилась какой-то вымученной, ненастоящей.

Степан Маслов

Локальное пространство G00010496, 4 день экспедиции

Степан терпеть не мог эти первые сутки в чужом локальном пространстве.

Во-первых, потому что страшно. Бортинженер знал, как устроен м-двигатель до последнего микрона, наизусть помнил принцип его действия. И не доверял этой чёртовой технике ни на грош. Это Коцюба по своей наивности может задирать беличий носик – «па-ду-ма-ешь!» Степан-то знал, что масс-информационное преобразование не только красивый термин. Он проверял настройки двигателя перед разгоном. Да что настройки! Он чуял двигатель и корабль нутром – потому что был инженером от бога. А после гиперперемещения всё шло коту под хвост за одно мгновение. Потому что в другом локальном пространстве это был другой двигатель, другой корабль. И он, Степан Маслов, – не тот, кто был прежде. Понимать это было не то, что страшно – жутко!

Во-вторых, пока та же Коцюба отсыпалась в стасисе, ему приходилось пахать. Чуть ли не в буквальном смысле пахать – заново перебрать и перепроверить чёртов двигатель и чёртов корабль, чтобы задействовать то знание, которое не в голове, а в руках. Чтобы у команды твёрдая уверенность была: случись что, двигатель не подведёт, системы жизнеобеспечения не откажут, корабль вернёт людей к родной Земле. Жизни их зависели в первую очередь от него, бортинженера Степана Маслова.

И в-третьих – неприятно было, что Буланов становился капитаном на это время. Не нравился ему этот сыч надутый, гориллоид, кичащийся своей принципиальностью, и всё тут! А кому понравится чмо такое? Губы бантиком, глазки как у поросёнка, на голове ёжик неопределённого цвета. Чувство юмора атрофировано, полчаса думает, прежде чем скажет. Закроется у себя в каюте и сидит там, неизвестно чем занимается. На голографию жены дрочит, не иначе, – такой же, как и сам, замухрышки. А скопидом, каких поискать! На кой он деньги коллекционирует? Тысячу лет жить собирается, что ли?

Причины ненавидеть первые сутки в чужом пространстве у Степана были основательные. Но в эту экспедицию он пошёл именно ради них, ради этих суток.

Много лет назад, юным балбесом, Степан пристрастился к Игре. Той самой, которую тысячи лет вели Мужчина и Женщина. Игре в обольщение, игре в любовь. Что может быть увлекательнее, когда вокруг сотни и тысячи карих, голубых, зелёных, золотистых глаз, глядящих на тебя с интересом, с ожиданием, с вожделением? Он был создан для этой Игры – высокий, стройный, умный, обаятельный, красноречивый. Белокурая голубоглазая бестия. Он умел добиться расположения любой женщины. Единственное, чего не хватало для полного счастья, для окончательной и безоговорочной победы в Игре… серебряных шевронов на лазорево-синем парадном мундире. Что поделаешь, коль довелось жить в век, когда человечество таращится на звёзды, вместо того, чтобы смотреть по сторонам!